Новости

В Московской школе управления «Сколково» 18 сентября состоялось третье заседание Экспертного совета «Экономика инноваций в онкологии». Обсуждались задачи эффективного внедрения новых технологий в борьбу с онкологическими заболеваниями.

Директор Центра экономики и управления в здравоохранении Московской школы управления «Сколково» Юрий Крестинский, выступавший модератором и соорганизатором встречи, начал с оптимистичной ноты, говоря о дефиците финансирования: «Мы ходим по замкнутому кругу. И в то же время, это круг возможностей».

Он пояснил, что существуют два способа решения проблемы. Первый – через увеличение финансирования, возможно, за счет перераспределения средств. Другой механизм – повышение эффективности. Сейчас инновационные препараты начинают входить в программу госгарантий. Недавно Межведомственная комиссия по формированию перечней лекарственных средств одобрила к включению в ЖНВЛП 22 наименования противоопухолевых лекарств, что по мнению Юрия Крестинского, самый большой регуляторный прорыв.

Заместитель генерального директора по науке ФГБУ «НИМЦ радиологии» Минздрава РФ Борис Алексеев сообщил, что эффективность онкологического лечения будет расти при выявлении заболеваний на ранних стадиях. Однако этому препятствует дефицит качественных лабораторий, которые позволяли бы точно диагностировать вид онкозаболевания и назначать максимально эффективную терапию. Многие лаборатории нуждаются в пополнении и обновлении молекулярного, гистологического, иммунобиологического диагностического оборудования. При этом в России почти 100% – больные 4 стадии. «Трудно подсчитать больных 2 и 3 стадии. Я не видел расчетов по этим группам, чтобы определить объем лекарственного обеспечения» – сообщил Борис Алексеев, отнеся такую статистику к наиболее важной для выработки стратегии обеспечения.

С ним согласился заместитель директора по научной работе ФГБУ «НМИЦ онкологии им. Н.Н. Блохина» Минздрава РФ Александр Петровский. Говоря о необходимости развития программ диспансеризации, ранней диагностики, скрининга, реабилитации онкобольных, он отметил, что доступность современных технологий пока еще не высока. Например, по шести нозологиям показатели низкие: рак кожи (не меланома), рак шейки матки, рак матки, рак яичек, ходжкинская лимфома, лейкемия.

Дефицит средств для лечения 800 тыс. онкобольных в России составляет 12,2 млдр рублей, а для 3,4 млн онкопациентов средства вообще не определены

При этом в регионах наблюдается колоссальный разрыв в обеспечении лекарственными средствами. Так, на одного больного в Саратовской области приходится (из расчета отгрузки препаратов в 2016 году) 10,8 тыс. рублей, а в Бурятии – 109 тыс. при среднем показателе по стране в 32,4 тыс. рублей на человека.

Член комитета Совета Федерации по социальной политике Владимир Круглый высказался за формирование единого центра управления и выработки стратегии лечения онкологических пациентов в лице Минздрава. Пока мы видим большое число мелких центров компетенции, а количество больных растет: за 10 лет на 38,8%. Такой важный и уникальный инструмент борьбы с онкологией, как диспансеризация, недооценен. По мнению сенатора, можно увеличивать расходы бюджета на лекарственные препараты для таких пациентов каждый год, но люди просто не будут доживать до их получения.

Директор ФГБНУ «Национальный НИИ общественного здоровья им. Н.А. Семашко» Рамил Хабриев предложил уделять больше внимания национальному регистру, чтобы формировать качественную аналитику и терапию. Концепцию таргетного, а не популистского подхода к инновациям поддержали все участники заседания.

Идея Экспертного совета «Экономика инноваций в онкологии» родилась, когда экспертная группа Московской школы управления «Сколково» работала по заданию Открытого Правительства над стратегией развития фармацевтической отрасли. Тогда выяснилось, что органы власти не всегда могут объективно оценить применение новых технологий по отдельным заболеваниям. Поэтому было решено привлечь экспертов для внедрения новых технологий в лечение онкологических заболеваний.

Автор: Денис Кунгуров, ссылка на первоисточник

Стив Джобс, узнав о диагнозе «рак», более полугода лечился «нетрадиционными методами», упустив время. Как помочь человеку не тратить время на обман?

Известны случаи, когда даже интеллектуалы с рационалистичным мышлением, услышав диагноз «рак», отказывались от лечения средствами официальной медицины и начинали искать помощи «целителей». Такова история Стива Джобса.

В октябре 2003 глава компании «Apple» узнал о том, что болен раком поджелудочной железы, но еще более полугода пытался лечиться средствами нетрадиционной медицины, потеряв самое драгоценное – первое время. Когда же, наконец, была начата химиотерапия, метастазы уже проникли в печень. Несмотря на дальнейшее лечение и даже пересадку печени, в 2011 Стив Джобс умер от рака.

Рассказывает ведущий психолог Горячей линии помощи онкобольным «Ясное утро», Лидия Погибенко.

Отрицание – время собрать силы

— Что происходит с человеком, когда ему сообщили онкологический диагноз?

— В первые минуты, когда человеку говорят: «У Вас – рак», — у него включается естественный защитный механизм – отрицание. То есть, человек слышит диагноз и говорит: «Нет, это не про меня. Наверное, перепутали анализы». Отрицание — это нормальная психологическая реакция защиты. Она формируется еще в детстве.

Шок и отрицание – это небольшой тайм-аут, чтобы психика могла приспособиться и принять ситуацию. Пока человек находится в шоке, его организм восстанавливает энергетический запас.

Если мы вспомним про стадии проживания горя, отрицание будет первой из них.
Пять этапов переживания горя
В 1969 году в своей книге «О смерти и умирании» американский психолог Элизабет Кюблер-Росс выделила пять этапов проживания горя:
— Отрицание
— Агрессия
— Торг
— Депрессия
— Принятие

Внешне это выглядит, как будто пациент не понял, что ему объяснил врач, или не доверяет врачу.

Бывают случаи, когда врач поставил диагноз, а пациентка решила: «Просто я ей не понравилась, и она мне вот так специально сказала».

В норме отрицание длится самое большое – несколько суток. Если человек уходит в отрицание на дольше – с этим уже надо что-то делать.

На протяжённость отрицания могут влиять отношения с близкими.

Если человек пришёл домой, рассказал, какой у него диагноз, и родные его ободрили, поддержали, эта стадия пройдёт быстро. Если же человек не хочет говорить близким о своём диагнозе, в отрицании он может «застрять».

На решение пациента влияет и его способность преодолевать трудности.

Если пациент обычно трудностей пугается, то и о неприятном диагнозе ему «проще» «забыть». Таким образом, он «решает» проблему тем, что её не замечает.

В такой ситуации без помощи близких пациент не выберется из отрицания до тех пор, пока ситуация не станет критической – например, дело не дойдёт до «Скорой помощи». И в этом случае вместо проблемы «признать или не признавать диагноз» встаёт другая – человека уже нужно срочно спасать.

Однажды я работала с пациенткой, которая ушла в отрицание на два года, потому что не поверила врачу: врач назначил ей вначале «химию», а не операцию, и та решила, что ей «отказали в лечении». В итоге два года она «лечилась» от рака какими-то примочками, о которых прочла в интернете.

Через два года ситуацию заметили родственники, дочь привела женщину к другому врачу, пришлось экстренно удалять разросшуюся опухоль, после чего лечение продолжилось.

«Не буду лечиться» означает «Помогите мне!»

— Как вести себя с онкологическим больным, который отказывается лечиться?

— Надо понимать, что, по сути, отказ от лечения – это скрытый суицид. Человек начинает говорить что-то вроде: «Зачем так жить? Лучше не жить вообще, чем жить так!»

И вот тут надо понять: наша психика – вещь противоречивая. Больной может начать рассуждать о смерти, но это значит, что у него включилась именно та часть сознания, которая отвечает за желание жить. И это желание выражается скрытой мольбой к близким: «Помогите мне!»

— То есть, отказ от лечения – это такой вызов близким?

— Да, даже если в близких в это время летят слова: «Не трогайте меня! Отстаньте от меня!» На самом деле эти фразы – крик о помощи.

Человек как бы проверяет: нужен ли он родным, готовы ли они за него бороться. И с тем же запросом: «боритесь за меня» — люди иногда звонят на нашу горячую линию.

Всероссийская горячая линия психологической помощи онкологическим больным и их близким: 8-800-100-01-91
Звонок бесплатный на территории России

И здесь – совет близким: говорите человеку, как он вам дорог и нужен.

— Даже если он в ответ будет огрызаться и кричать: «Отстаньте от меня»?

— Да. Механизм такого поведения – бессознательный. Мы не можем сказать, что человек специально сидит и проверяет, насколько он для вас ценен. У него в момент горя реально падает самооценка. Родственники должны быть готовы к обидам, к агрессии, к спорам. Но эта агрессия направлена не на них, это – процесс принятия болезни.

Очень важную роль играет также ощущение пациента, что он больше не контролирует собственную жизнь.

Допустим, у человека были какие-то планы — сделать карьеру, родить ребёнка. И вот, услышав диагноз, человек решает, что этого всего никогда не будет. В любом случае ему придётся круто изменить свою жизнь года на полтора.

В этот момент человеческому сознанию важно знать, что есть какая-то опора, за которую оно может зацепиться. Увы, чаще всего в качестве такой опоры выступают обещания целителей, которые дают на лечение «стопроцентную гарантию».

— А почему такой опорой для сознания не могут стать слова врача?

— Потому что у врача по нормам на приём больного – пресловутые 12-15 минут, и у него просто нет времени поговорить.

За рубежом с пациентом, которому сообщили онкологический диагноз, сидит специальный соцработник. Он разговаривает и с ним, и с родственниками, и долго и подробно объясняет им всё про лечение. И одна из задач такого специалиста – дать человеку выговориться о своих чувствах.

А у нас врач сказал: «У вас – рак, идите». И потом пациенты говорят: «Было ощущение, что меня огрели палкой и я уперся головой в бетонную стену. Причем голову я расшиб, а стена осталась на месте».

— Но почему в этот момент человек охотно сворачивает именно к нетрадиционной медицине, ко всяким шарлатанам, — ведь там тоже предлагают «лечение»?

— Пациент в целителе видит волшебника. Такого старичка-лесовичка из волшебной сказки, который с помощью волшебной палочки или волшебной таблетки сможет его вылечить, — у пациента включается магическое сознание. А целитель всячески поддерживает это убеждение, заявляя: «Мы вылечим вас с гарантией», «мы решим ваши проблемы за несколько встреч».

Самая мифологизированная болезнь

— Все-таки почему человеку так трудно воспринять ситуацию именно с этой болезнью логически: вот болезнь, вот способы лечения, предложенные врачом?

— В первый момент после сообщения диагноза рак выглядит для пациента не как болезнь, от которой можно вылечиться, а как смерть – такая мифологическая девушка с косой. Обычные болезни такого ощущения не вызывают, потому что они не так сильно мифологизированы.

Например, пневмония как смерть не воспринимается, потому что попил таблетки и выздоровел. А рак поначалу воспринимается как безнадежная ситуация.

К такому восприятию приводят, например, и бесконечные сборы денег в СМИ. Человек, которому поставили диагноз, вспоминает такие сюжеты по ТВ и думает: «Все! Вот и у меня нет таких денег, и нет сил и связей, чтобы собирать деньги через ТВ».

Причем есть прекрасные аналитические передачи – и про виды лечения, и про институты, которые им занимаются. Но это не центральные каналы, а какой-нибудь ОТР или телеканал «Доктор». И я не уверена, что в глубинке эти телеканалы вообще есть. А по центральным показывают страшилки.

Очень важно в обществе сформировать массовое спокойное отношение к диагнозу заранее. И надо сказать, отчасти это уже происходит.

Например, я работаю в стационаре и вижу: иногда молодые пациенты воспринимают свой диагноз гораздо более спокойно, чем их старшие родственники. Человек двадцати пяти лет говорит: «Я понимаю, что уже лежу в стационаре, меня лечат, и всё будет спокойно. Но моя бабушка – рыдает».

Дело в том, что люди старшего возраста живут с теми страхами и с тем восприятием рака, которое массово возникло сорок лет назад, когда пациент чаще всего попадал на операционный стол уже в запущенной четвёртой стадии. С тех пор диагностика и лечение сдвинулись кардинально. И вот эту мысль надо донести до людей.

Кто убедить начать лечение

— Как же помочь человеку, какими будут правильные слова и действия?

— Родственникам надо говорить человеку, насколько они его любят, насколько он для них ценен. И при этом – относится с пониманием к агрессии, которую он, может быть, будет в ответ демонстрировать. Это – не его отношение к конкретному родственнику, это – его отношение к болезни. Нужно принимать все эмоции человека.

Но при этом нельзя говорить «ты пойдёшь лечиться, потому что я так решил». Нужно, чтобы решение лечиться заболевший принял сам.

И возможна, например, такая ситуация: заболел мужчина, глава семьи, который всю жизнь семью обеспечивал. И теперь он ощущает, что он – никто, но жена для него – совершенно не авторитет в серьёзных вопросах. Тогда, возможно, жене стоит говорить ему: «Я не смогу без тебя жить». Но при этом найти какого-то его знакомого, мужчину, который был бы для него авторитетом в плане действия и поговорил бы с ним о необходимости лечиться. Жена в этом смысле в качестве собеседника, наверное, не очень справится – потому что он её всю жизнь любил и о ней заботился, и одномоментно поменяться ролями они не смогут.

— Подходящим собеседником в этот момент может стать и онкопсихолог. Но как передать телефон «горячей линии» пациенту, который заявляет: «Просить о помощи – недостойно сильного человека»?

— Родственникам мы иногда говорим: не давите на пациентов, потому что можете нарваться на агрессию. Можно сказать, например: «Я нашла телефон онкопсихологов, повешу на холодильник, если захочешь – позвони». С другой стороны, психологов у нас в стране тоже пока воспринимают не слишком хорошо: дескать, «зачем мне звонить психологу, я же не псих».

И все же нам часто звонят родственники, и мы разбираем ситуацию с ними. Обсуждаем, кто бы мог бы поговорить с больным, обсуждаем страхи самих родственников – им ведь тоже неспокойно.

— А если человек одинокий, кто может ему помочь?

— Только друзья и знакомые.

У нас, например, был случай, когда с вопросом, чем они могут помочь, звонили соседи по коммунальной квартире.

Хотя, если о человеке резко решили позаботиться знакомые, с которыми он поддерживал формальное общение раз в год, это может не сработать. Но когда человек одинок, ему в принципе сложнее, его чаще посещают мысли: «Я никому не нужен».

Для онкопациентов Москвы у нас есть система очных консультаций и пациентская группа поддержки. Иногда наши сотрудницы консультируют человека, который собирается к онкологу за результатами своих анализов, и просят: «Наберите нам ещё раз, сразу как выйдете из кабинета врача».

То есть, люди могут к нам обратиться и получить поддержку. Но для этого нужно желание пациента – как минимум, он должен набрать номер телефона и попросить о помощи.

Есть правило: «Мы не можем помочь человеку, который не просит о помощи. И мы не можем вылечить человека, который не считает себя больным».

Психолог не даёт рыбу, он даёт удочку. Человек должен хотя бы минимально осознать свои проблемы и захотеть их решить. Психолог может мотивировать человека, но не может взять его за ручку и отвести к врачу.

Но это могут сделать его близкие. Это способ показать: «Мне не всё равно, что с тобой происходит. Я рядом и всегда буду рядом, в любой ситуации». Так мы встречаем родственника в аэропорту – не потому, что у него нет денег на такси, а чтобы показать: «Я тебя ждал, и я рад, что ты вернулся».

— Реально ли у нас на прием к онкологу пойти с родственником?

— Да, и мы рекомендуем пациентам взять с собой родственника или знакомого – чтобы в момент сообщения диагноза они не были в одиночестве. Технически у нас это выглядит так: для подтверждения диагноза у человека берут анализ на биопсию, и потом он две недели ждёт результатов.

Это время человек обычно проводит в совершенной панике, иногда именно в это время люди звонят нам на линию, мы обсуждаем, какие действия им предстоит предпринять, если диагноз подтвердится. И на поход к врачу мы советуем взять с собой кого-то.

Если диагноз подтвердится, родственник сможет более трезво и спокойно воспринять то, что скажет врач и поддержать больного. А помощь человеку понадобится, даже несмотря на то, что мы уже несколько раз всё проговорили.

— Как воспримет человек такую заботу о себе? Он же не беспомощный ребенок.

— Смысл онкопсихологии и состоит в том, чтобы перенаправить человека из его внутреннего мира на внешние ресурсы – к врачам, родственникам. Сначала он обращается к этому кругу, и только потом, когда происходит принятие болезни и ситуации, человек обращается к себе и говорит родным: «Теперь я сам!»

Но пока человек слаб, пока он лежит дома, переживая «химию» и её побочные эффекты, кто-то должен быть рядом. И мы как раз объясняем: когда лечение закончится, вы встанете, восстановитесь и всё будет по-другому. Но сейчас, пока вы болеете, просить помощи не стыдно, а просто необходимо.

На что «целители» ловят больных онкологией

Заместитель Председателя правления Межрегиональной общественной организации «Содействие больным саркомой» Александр Бочаров:
— Чаще всего отказ от традиционного лечения происходит в середине химиотерапии. Начав лечение, через курс-два больные переходят к нетрадиционной медицине. Свой выбор они мотивируют тем, что очень плохо переносят «химию», а «специалисты», которые предлагали им лечение нетрадиционными методами, убеждают их в том, что «химия» убивает не только опухоль, но и весь организм. И люди уходят.

Поскольку делать химиотерапию они уже начали, какое-то время действие её продолжалось, и опухоль сокращалась. Больные приписывают это действию нетрадиционной медицины. Через некоторое время, когда действие химиотерапии заканчивается, опухоль начинает прогрессировать. В результате через несколько месяцев пациенты возвращаются к врачам, часто в более запущенном состоянии, чем уходили. Опухоль становится агрессивнее, иногда появляются метастазы.

Если человек уже начинал лечиться традиционными методами, то знает, как это тяжело. Даже если не начинал, то видел своих соседей по палате, которых тошнило, у которых выпадали волосы. А знахарь ему говорит: «У моих препаратов побочных эффектов нет». Или может привести в пример какого-то известного человека: «На самом деле он давно ко мне обратился, пьёт мои препараты, и вот, посмотри, живёт». И, глядя на это всё, человек говорит: «Я не хочу химиотерапию».

А когда пациент обнаруживает, что «нетрадиционное лечение» не помогло, «целители» всегда найдут аргументы. Например, если человек когда-то начинал химиотерапию, а потом пришел к «целителю», они могут заявить: «Мой метод не помог именно потому, что вы делали «химию»». Я лично знаю такие случаи.

Серьезный врач никогда не скажет: «Я гарантирую выздоровление». Про многие официально признанные методы лечения можно сказать, что они «доказали свою эффективность». Но бывают случаи, — редкая опухоль, или она быстро прогрессирует. И врач говорит: «Эта схема лечения должна помочь». И «мы сделаем всё, что сможем». Но стопроцентную гарантию врач дать не может. А знахари легко дают любые «гарантии».

При лечении научными методами бывает, что лечение пациента немного откладывается. Например, нужно провести дополнительные обследования, или же пациента не сразу удаётся госпитализировать; промедления в одну-две недели нормальны и одинаковы при лечении в России и, например, в Германии. Ни в одной серьёзной клинике вас не начнут лечить прямо в день обращения.

Но люди, которым поставлен диагноз, хотят начать лечиться как можно быстрее. А знахарю обследования делать не надо. Он, конечно, может поговорить и подробно расспросить пациента, но готов начать лечение прямо сейчас.

Но, несмотря на всю аргументацию, развернуть человека, который решил попробовать лечиться «нетрадиионно», — практически невозможно.

Мы не можем переубеждать и тащить его за руки. Задача, например, нашей пациентской организации – максимально подробно рассказать, почему рак лечат именно так; почему рак лечат с помощью химиотерапии, лучевой терапии, операции, а не терапии бабочками.

Мы стараемся дать пациенту как можно больше структурированной информации: какие виды лечения бывают, какое лечение помогает, а какое – нет, как делают лекарства, почему к нему применяют именно такие виды лечения, сравниваем эффективность методов, приводим статистику. Также можно попросить пациента ещё раз проконсультироваться со своим лечащим врачом – может быть, в чём-то они друг друга не поняли.

Телефон «Содействия больным саркомой»: +7 (925) 750-63-00

Автор: Дарья Менделеева, ссылка на первоисточник

В России началось внедрение Национальной системы клинических рекомендаций. И уже к концу следующего года они станут обязательны для использования на всей территории страны — Минздрав намерен добиться этого с помощью специального закона. А в Росздравнадзоре уже пообещали учитывать факт использования клинических рекомендаций при проведении проверок. Но в целом, по мнению экспертов, будущий закон никак не отразится на состоянии отрасли — для прописанного в большинстве рекомендаций современного высокотехнологичного лечения просто нет средств.

Рекомендации в законе
Минздрав внес в Правительство РФ законопроект о признании клинических рекомендаций (КР) при основных заболеванияхобязательными к использованию на территории страны. Об этом сообщила директор департамента медицинского образования и кадровой политики ведомства Татьяна Семенова. В дальнейшем с учетом КР будет внедряться независимая экспертиза качества медпомощи, уточнила чиновница.

Общественные врачебные организации разрабатывали и переделывали схемы и методы диагностики и раньше, причем они носили только рекомендательный характер. Так, у Российской ассоциации ревматологов было уже три версии КР по основным ревматическим заболеваниям.

Но с нынешнего года началось внедрение национальной системы КР. Минздрав утвердил алгоритм разработки рекомендаций и поручил контроль за их качеством специально созданному при Национальной медицинской палате научному совету. Кроме того, начато прикрепление к КР протоколов конкретных манипуляций, прежде всего хирургических. Для удобства практических врачей, был создан электронный рубрикатор КР и системы быстрого поиска алгоритма лечения. А регионам было предписано к концу следующего года завершить оснащение компьютерами рабочих мест всех врачей.

Ранее министр здравоохранения Вероника Скворцова рассказывала, как шел процесс разработки КР, которые в Минздраве также называют «протоколами» лечения. По ее словам, это был тяжелый труд, так как ведущие медицинские школы одного профиля имели иногда прямо противоположные взгляды. «Для того чтобы подойти к формированию национальных КР, мы изучили гайдлайны британской, австралийской, немецкой, канадской систем здравоохранения. И на основе полученных знаний создали свою типовую модель», — говорила министр на проходившем весной Гайдаровском форуме.

Рекомендованы к использованию или обязательны к исполнению?
Слова про «обязательное использование» применительно к КР вызвали недоумение в экспертном сообществе. И Минздраву пришлось объясняться, что же имелось в виду. «В соответствии с международной практикой и разработками ВОЗ, КР устанавливают алгоритм ведения больного, диагностики и лечения, — сообщили в департаменте общественного здоровья и коммуникаций ведомства. — Они не устанавливают единообразных “шаблонных” требований, а содержат логистическую структуру действий врача с использованием доказавших свою эффективность методов, выбор которых определяется индивидуальными особенностями пациента». Обязательными в структуре клинических рекомендаций являются только критерии качества — свод требований, исполнение которых прямо и высоко достоверно влияет на исход заболевания. Эти критерии утверждаются отдельно приказами Минздрава.

По мнению президента Лиги защитников пациентов Александра Саверского, разработанный общественной врачебной организацией документ не имеет силы приказа Минздрава и может применятся только на добровольной основе. «Никакие рекомендации не могут быть обязательными, потому они и называются рекомендациями. В конечном счете принимает решение врач», — считает и член исполкома Пироговского движения врачей, зав. кафедрой гематологии и гериатрии Института профессионального образования Первого МГМУ им. Сеченова Павел Воробьев. И тем более, нет, по его мнению, никакого смысла пропускать ведомственные документы Минздрава через Госдуму.

Впрочем, возможно так Минздрав надеется получить больше реальных рычагов воздействия на регионы, органы здравоохранения которых подчиняются местным властям и мало обращают внимания на рекомендации федерального министерства.

Как бы то ни было, закон, скорее всего, будет принят и исполнять его придется. И тогда встанет вопрос о том, как мотивировать врачей и медучреждения руководствоваться КР при выборе тактики лечения. Образец такой мотивации открытым текстом уже высказали представители Росздравнадзора: «Если медорганизация применяет технологии высокого уровня доказательности, которые прописаны в клинических рекомендациях — это дополнительный аргумент в ее пользу при проведении проверки».

Несмотря на то, что обязательность КР не регламентирована в законодательстве, в спорных ситуациях предложенные в них алгоритмы будут считать приоритетными, считают эксперты. И врачу придется объясняться, почему он ими не воспользовался. «Врач должен будет обосновать, почему не использует КР, — считает Воробьев. — В частности, он может написать, что в них рекомендуются препараты, которые не являются препаратами с доказанной эффективностью. Или, что для выполнения КР нет необходимых лекарств и оборудования».

Невыполнимые рекомендации
И это, наверное, самая большая проблема, потому, что дело даже не в нежелании, а в невозможности реализовать включающие в себя дорогую высокотехнологичную помощь рекомендации. Так, российские КР по лечению большинства локализаций рака практически копируют европейские и предполагают дорогостоящие комбинированный или комплексный методы. То есть, использование трех основных (хирургического, лучевого, химиотерапии) методов, а также гормонотерапии, иммунотерапии, гипертермии. По словам главного онколога страны, директора РОНЦ им. Н.Н. Блохина Михаила Давыдова, в таком лечении нуждаются не менее половины больных. Другое дело, что это невозможно осуществить — не хватает ни средств, ни профессиональных мощностей.

В Минздраве заявляют, что пациенты получают все необходимую помощь в полном объеме. Но цифры из подготовленного МНИОИ им. П.А. Герцена бюллетеня «Состояние онкологической помощи населению России в 2016 году» свидетельствует об обратном. В частности, продолжает расти удельный вес хирургического метода как самостоятельного вида лечения, в 2016 году он составил 54,3% (в 2014 году — 53%, в 2012 году — 50,4%), а доля наиболее эффективного комбинированного или комплексного метода продолжает падать − 31,2% (в 2014 году — 31,7%, в 2012 году — 32,9%).

Впрочем, это даже не чисто российская проблема. По словам заместителя директора по научной работе НИИ Клинической и Экспериментальной Радиологии РОНЦ им. Н.Н.Блохина Александра Петровского, мало в какой стране клинические рекомендации выполняются в полном объеме. Так, в США, по данным Национальной всеобщей онкологической сети США NCCN, разрабатывающей эти рекомендации, в крупных онкологических клиниках они выполняются не более, чем на 70%. А в неонкологическом сегменте — только до 30%.

Простор для коррупции
С другой стороны, в ряде отечественных КР встречаются вещи, которые международным стандартам, мягко говоря, не соответствуют. Так, в начале 2016 года Минздрав попал под критику Федеральной антимонопольной службы и Общественной палаты РФ за опубликованные на официальном сайте ведомства рекомендации по диагностике и лечению гриппа, где были указаны четыре наименования лекарственных препаратов: два отечественных и два — импортного производства.

У тех фармпроизводителей, чья продукция попадает в КР многократно растут доходы, и перед их лоббистским напором могут устоять не все разработчики КР. Благо, отсутствие порядка в формировании этих документов, в которые каждый может вставить все, что захочет, оставляют возможность для применения откровенно коррупционных схем, считает Воробьев. В итоге — появление в КР препаратов с недоказанной эффективностью.

Понимают это и в Минздраве. На сентябрьском заседании Комиссии по формированию перечней лекарственных препаратов директор департамента лекарственного обеспечения и регулирования обращения медицинских изделий Елена Максимкина предложила ввести в КР показатель, отражающий эффект от лечения тем или иным препаратом. «По большинству нозологий такие параметры есть, — сообщила Максимкина. — Нам нужно знать, оставлять препарат в перечне ЖНВЛП или следует от него отказаться и перейти на более эффективные препараты, которые позволяют достигать желаемых результатов лечения быстрее. Сейчас мы такое пробуем по отдельным нозологиям в программе «7 высокозатратных нозологий» — чтобы можно было включить такие показатели и видеть эффект от терапии».

Автор: Ирина Резник, ссылка на первоисточник

Минздрав передал в Правительство РФ проект Стратегии развития здравоохранения до 2025 года. Документ предполагает создание в России Национальной пациентоориентированной системы здравоохранения. Авторы проекта решили завершить, наконец, не первый год реализующиеся проекты, например, создание трехуровневой системы медпомощи и запуск долгостроя Единой государственной информационной системы в сфере здравоохранения, а также ориентировать финансирование системы ОМС исходя из профилактической активности застрахованных, ввести налоговый вычет для ДМС и вообще перейти к «медицине будущего».

В проекте документа говорится, что на первом, подготовительном, этапе планируется завершить создание трехуровневой системы медучреждений, в которую войдут сеть учреждений первичной помощи, региональные и муниципальные больницы, центры высокотехнологичной медицины. Параллельно планируется завершить перестройку системы подготовки кадров, начать реализацию научно-технических проектов «медицины будущего» и окончательно урегулировать взаимодействие частного и государственного секторов здравоохранения. Эти мероприятия рассчитаны на период с 2017 по 2019 год.

На втором этапе реформы, запланированном на 2020–2025 годы, планируется «полностью раскрыть потенциал» Единой государственной информационной системы в сфере здравоохранения (ЕГИСЗ). Для развития управления отраслью, логистики фармрынка, обучения врачей и оценки качества работы здравоохранения будут использоваться технологии big data. Между тем на создание ЕГИСЗ уже потрачено порядка 40 млрд рублей, однако пока далеко не все государственные медучреждения подключены к интернету.

Стратегическим является и вопрос привлечения в здравоохранение дополнительных средств. До 2019 года, рассчитывают в Минздраве, доля расходов на здравоохранение не должна снизиться и сохранится на уровне 3,7% ВВП. Дальше этой перспективы в ведомстве пока не смотрят, хотя экс-министр финансов России Алексей Кудрин уже предложил к 2024 году увеличить расходы хотя бы на 0,7-0,8% ВВП.

Еще одним направлением второго этапа реформы, согласно проекту стратегии, являются «инновационные медтехнологии». Среди приоритетных направлений – редактирование генома, регенерационная медицина, микрочиповые и мультиплексные технологии, микрофлюидные устройства, наноконтейнерные системы, создание тканевых и органных эквивалентов, аддитивные технологии, 3D-печать органов, киберпротезы, человеко-машинные интерфейсы и ядерная медицина.

Зато система ОМС до 2025 года практически не претерпит изменений. В перспективе, возможно, будут введена дифференциация тарифов ОМС в зависимости от «профилактической активности» застрахованного. Сейчас этот показатель начали замерять страховые компании – операторы ОМС. Еще одно нововведение – налоговый вычет на покупку программ ДМС корпоративными страхователями. Подробных расчетов, однако, в проекте документа нет. При этом сохранилась идея сближения ДМС и ОМС, правда, в каком формате они будут сближаться, непонятно. Во всяком случае, новшество прошлой стратегии – так называемые программы ОМС+ – себя не оправдали.

По мнению Минздрава, реализация всех инноваций позволит к 2025 году увеличить продолжительность жизни до 76 лет, снизить смертность в трудоспособном возрасте до 380 на 100 тысяч человек и младенческую смертность до 4,5 на 1 тысячу родившихся живыми. Сейчас минимальный показатель, по оценкам главного неонатолога Минздрава Дмитрия Иванова, составляет 5,3 промилле. В среднем по стране на 2016 год младенческая смертность была на уровне 7,8 промилле.

Представленный проект стратегии раскритиковало Минэкономразвития. В министерстве отметили, что схема развития ДМС как дополнения к ОМС требует доработки с учетом создания системы привлечения населения к оплате медуслуг. К тому же, заключили эксперты ведомства, из проекта «неясно, какие услуги должны быть безусловно бесплатными, а какие безусловно платными». А идея дифференциации тарифа ОМС и налогового вычета на ДМС требует уточнения и дополнительного обоснования.

Автор: Евгений Речкин, ссылка на первоисточник

Можно ли избежать потери волос и ходить в баню, как питаться и отдыхать, нужно ли «чистить» печень. Главное про химиотерапию – от онкологов Михаила Ласкова и Александра Аболмасова.

Борьба с онкологическим заболеванием меняет образ жизни человека и его близких. Во время курса химиотерапии перед пациентом встает множество вопросов: можно ли избежать потери волос и ходить в баню, как питаться и отдыхать, нужно ли «чистить» печень? Онкологи Михаил Ласков и Александр Аболмасов из «Клиники амбулаторной онкологии и гематологии» рассказывают, как химиотерапия влияет на внешний вид и деторождение, можно ли компенсировать побочные эффекты, когда нужно обязательно связываться с доктором, а также разбивают самые стойкие мифы об этом методе лечения.

Итак, химиотерапия – лечение злокачественной опухоли с помощью разных лекарственных препаратов.

Она нужна, чтобы уничтожить рак, уменьшить симптомы болезни или саму опухоль, предотвратить распространение рака (послеоперационная терапия).

В 90% случаев химиотерапия проводится амбулаторно: не нужно ложиться в больницу.

Способы химиотерапии: инфузионный насос для интенсивной терапии и анестезии (инфузомат), таблетки, помпа.

Побочные эффекты химиотерапии и что с ними делать

Нужно понимать: химиотерапия всегда вызывает побочные эффекты. Но! Во-первых, точно не будет всех сразу. Во-вторых, многие можно предотвратить.

1. Потеря волос
Что можно делать?

– Использовать холодовой шлем (он помогает уменьшить потерю волос)

– Носить парик или косынку

– Набраться терпения. Нужно понять, что потеря волос – это не навсегда

2. Тошнота и рвота
Что делать?

– Пить воду

– Питаться маленькими порциями, но часто

– Быть осторожнее с запахами и тяжелой пищей

– Пить препараты от тошноты

– Не стесняться говорить об этом

3. Усталость
Что делать?

– Выполнять посильные физические упражнения. Это действительно помогает

– Соблюдать режим сна

– Пить много воды (1,5–2 литра в день)

– Сбалансированно питаться

– Не стесняться принимать помощь других

4. Диарея
Симптомы:

– Обезвоживание

– Усталость

– Жажда

– Сухость во рту

– Малое количество темной мочи

Что делать?

– Сначала идти к врачу!

– Сбалансированно питаться: часто, но мало есть

– Снизить количество употребляемой клетчатки

5. Запор
Что делать?

– Пить теплую жидкость

– Больше двигаться!

6. Стоматит
Что делать?

– Пользоваться мягкой зубной щеткой

– Соблюдать гигиену полости рта (полоскать 3–4 раза в день)

– Избегать слишком горячих напитков

7. Изменения кожи (высыпания, зуд, сухость)
Что делать?

– Мыть, увлажнять

– Использовать средства без спирта

– Защищать от солнца (помогают кремы с высокой степенью защиты: SPF 35, а лучше SPF 50+)

8. Изменения восприятия
Во время химиотерапии могут измениться вкусы, желания. Такое состояние организма чем-то похоже на состояние во время беременности. С этим нужно научиться жить.

9. Часто видны изменения памяти
Что делать?

– Писать памятки, вести календари

А что происходит с кровью?

Во время химиотерапии может измениться состав крови. Поэтому для проверки во время лечения берутся анализы.

Что важно:

1. Низкий уровень лейкоцитов (нейтропения)
Опасен тем, что организму сложнее защищаться от инфекций

Симптомы инфекции: температура выше 38,5, признаки гриппа: ломота, озноб, жар; одышка, диарея, жжение при мочеиспускании

2. Низкий уровень тромбоцитов (тромбоцитопения)

Симптомы: при порезах не свертывается кровь, синяки на теле, кровотечение из носа или десен, черный цвет стула

3. Низкий уровень эритроцитов (анемия)

Симптомы: усталость, бледность, одышка

Срочно сообщить врачу, если

– Температура 38 и выше

– Очень сильная слабость без причины

– Тошнота, рвота, диарея, кровотечения

– Острые боли

Какой образ жизни вести?

Можно:
1. Ходить в баню (но без фанатизма)

2. Делать массаж (нет проблем)

3. Рыбачить (только не в тайге, где сложно быстро получить качественную помощь)

4. Путешествовать на юг (но не загорать)

5. Менять климат (но помнить про наличие хорошей медицинской помощи)

6. Ездить за рулем (Но! Нельзя, если были или есть судороги, заторможенность под действием сильных опиатов)

7. Играть с детьми, в том числе говорить им о болезни (можно и нужно)

Косметические процедуры – под вопросом. Здесь все индивидуально и требует консультации с врачом.

Нельзя:
1. Общаться с людьми с инфекционными заболеваниями (перед походом на встречу к друзьям лучше узнать, будут ли среди гостей простуженные люди)

2. Голодать (помните принцип «Лучше есть меньше, но чаще»)

3. Пить соду («Сода помогает победить рак» – это очень мощный миф! Оставьте соду для удаления накипи из чайника!)

4. Пользоваться альтернативными методами медицины вместо основного

5. Отказываться от помощи близких (не нужно бояться показать свою слабость)

6. Впадать в уныние (нужно признать, что болезнь и борьба с ней – эта ваша новая реальность и необходимо научиться в ней жить)
<>Как необходимо питаться?h2

Существует множество мифов о питании при раке: нельзя есть сахар или красное мясо, нужно пить соду, полностью исключить из рациона углеводы, такие как макароны и картофель, и вообще разрешена только гречка.

Конечно, болезнь может существенно повлиять на то, как человек воспринимает пищу, а организм усваивает ее. Во время химиотерапии вкусы могут очень меняться, и любимые ранее блюда становятся неприятными, и наоборот.

Но, как это ни странно, в период лечения специальной диеты нет. Рак и борьба с ним не требуют каких-либо ограничений или включения дополнительных продуктов, как например, диабет или некоторые заболевания желудочно-кишечного тракта.

Главное – сбалансированное питание!

Важно! Не надо голодать. Есть шанс уморить себя, но не опухоль.

А что с беременностью?

Во время химиотерапии у человека происходят репродуктивные и гормональные изменения.

Да, химия влияет на детородную функцию. И иногда она может привести к бесплодию. Поэтому перед началом курса нужно обязательно проговорить этот момент с онкологом.

Важно! Химиотерапию можно проводить и во время беременности. И аборт делать не нужно. Но специально заводить ребенка во время лечения не стоит. Лучше отложить этот счастливый момент до выздоровления.

А с печенью?

Считается, что во время химиотерапии печень попадает под удар – ей приходится выводить серьезные лекарства из организма. Поэтому для «спасения» печени рынок предлагает разные и почти всегда очень дорогостоящие препараты. Что делать с печенью в период химиотерапии? Лучший совет – ничего не делать. Это самый выносливый орган, который справится в непростое для вас время.

Как общаться с врачами?

Важно знать, что пациент имеет право консультироваться не только с лечащим онкологом, но и узнавать мнения других врачей. Не стоит бояться, что онколог может обидеться – такое поведение совершенно безосновательно. Если разные врачи дали пациенту две или три разные точки зрения, то можно проверить информацию самостоятельно в надежных источниках, а также попросить онкологов обосновать, почему принято именно такое решение и как оно поможет в лечении.

Где искать информацию?

Самые последние исследования лучше искать в англоязычных источниках, таких как:

1. www.macmillan.org.uk

2. chemocare.com

3. www.nccn.org/patients

А что делать пожилым людям?

Важно знать: пожилой возраст – не повод для отказа в химиотерапии. Здесь нужно смотреть на сопутствующие заболевания.

И главное: дать универсальную рекомендацию невозможно. Рак – болезнь индивидуальная, и ход ее лечения зависит от множества факторов. Важно всегда находиться в диалоге со своим онкологом, не бояться спрашивать, говорить о своих проблемах не только врачу, но и быть открытым в разговоре с ближними и принимать помощь других. Так легче бороться с болезнью.

Авторы: Михаил Ласков и Александр Аболмасов, ссылка на первоисточник